Улыбаюсь, глядя на дисплей, и набираю в ответ:

Еще раз обхожу территорию кампуса в поисках Кэролайн, а потом возвращаюсь к своему шкафчику, печатая на ходу. Я вспоминаю, о чем сегодня сообщила подругам. В чем невольно призналась.

Раздается первый звонок, и коридор заполняется учениками. Набираю кодовую комбинацию на замке своего шкафчика, открываю дверцу, а сама украдкой поглядываю в сторону шкафчика Кэролайн, в надежде еще раз ее увидеть.

Достаю учебники для следующего урока, как вдруг чувствую, как кто-то опускает руки мне на бедра.

– Привет, – шепчет Эй-Джей. Сперва мне инстинктивно хочется оглядеться, чтобы убедиться, что мы одни, но тут я вспоминаю: больше скрываться ни к чему. Прижимаюсь спиной к его груди, кладу его руки себе на талию и целую его, осознавая, что нас могут заметить, но нисколько не переживая по этому поводу.

– Я так понимаю, ты рассказала о нас своим подружкам? – спрашивает он, когда мы наконец ослабляем объятия. Он снова в шапочке, из-под которой выбиваются пряди волос. Какой же он красивый!

– «Восьмерка» теперь обо всем знает. Да и все остальные… – Вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Замечаю, как люди замедляют шаг и перешептываются, поглядывая на нас. – Думаю, к последнему звонку новость облетит всю школу.

– Ого! Какой прекрасный фотопортрет, – говорит он, и мое внимание вновь переключается на шкафчик.

– Спасибо. – Я опираюсь на его плечо и наблюдаю, как меняется выражение его лица, пока он изучает содержимое моего шкафчика. Когда он прочитывает слова, написанные на розовом листочке из блока для заметок, он улыбается. Эй-Джей видит снимок со мной и Кэссиди, сделанный в день, когда я побила ее рекорд в баттерфляе, и его лицо сияет. А вот мои групповые снимки с девочками из «Восьмерки» он рассматривает с самым что ни на есть серьезным видом.

– Да ты, я смотрю, любительница концертов, – замечает он.

Думаю, после того, что случилось сегодня, я буду ходить на них гораздо реже.

– А это что, мой медиатор? – интересуется Эй-Джей.

– Возможно, – с улыбкой отвечаю я.

– Ах ты воришка!

Поворачиваюсь к нему и цепляюсь пальцами за передние петли для ремня у него на джинсах.

– Слушай, а ты не видел Кэролайн по пути сюда? – спрашиваю я и киваю на ее шкафчик. – У меня с ней состоялся очень непонятный разговор.

– С Кэролайн?

– Ага. Так странно. Сперва она сказала, что слышала весь мой разговор с подругами, но это совершенно невозможно. Ее в тот момент не было в столовой, это я знаю точно. А потом она сказала, что ей пора. И теперь я нигде не могу ее найти. Тебе она вчера не показалась расстроенной?

Замешательство на лице Эй-Джея сменяется нешуточной тревогой.

– Что?

– Ну, она же единственная из всех так ничего и не прочла. Она никогда не читает свои стихи. Но мне всегда казалось, что ее это совсем не заботит.

Звенит звонок. Эй-Джей ни на шаг от меня не отходит. Коридор пустеет, но я все равно понижаю голос:

– Я во всем призналась «Восьмерке». Мне казалось, что именно этого она от меня и хочет. Именно она мне внушила, что мне нужны «новые друзья», и познакомила со всеми вами. Именно она и привела меня в «Уголок поэта».

Вспоминаю все те случаи, когда Кэролайн, словно мой личный Сирано де Бержерак[12], внимательно выслушивала мои стихи и подсказывала слова, которые, как ей казалось, помогут обратить на меня внимание Эй-Джея и показаться ему в совершенно ином свете.

– Сэм?

– А?

– Что это еще за Кэролайн?

– Ну как же! Кэролайн! – со смехом восклицаю я, но Эй-Джей не разделяет моего веселья. – Кэролайн. Кэролайн… – Ее фамилия вспоминается далеко не сразу. Я и не слышала ее ни разу после того, как мы познакомились. – Кэролайн Мэдсен.

Глаза Эй-Джея удивленно округляются, а лицо моментально бледнеет.

– Как ты сказала? – Он делает несколько шагов назад, и я вдруг замечаю, что петельки его джинсов вылетают у меня из пальцев, и мои руки тут же падают вдоль тела.

– Кэролайн Мэдсен. Так зовут нашу общую подругу. Эй-Джей, да что с тобой такое?

– Нет, подожди. Ты только что сказала, что в «Уголок» тебя привела Кэролайн? – уточняет он без заикания, но пугающе дрожащим голосом.

– Ну да, – подтверждаю я, силясь понять, почему это так его удивляет. – В тот день она пришла вместе со мной, помнишь? – Сама я помню все это в мельчайших деталях, словно это было вчера. – Ты тогда еще был против того, чтобы я оставалась, но потом Кэролайн схватила меня за руку – и ты передумал.

Он смотрит на меня долгим, внимательным взглядом.

– Благодаря ей ты меня и оставил, – повторяю я. Но по его взгляду я понимаю, что что-то не так, и решаю уточнить: – Разве я не права?

– Нет, – едва слышно отвечает он и делает широкий шаг назад.

Теперь уже страшно становится мне – я и сама не знаю почему, но чувствую: это неспроста. Сердце начинает колотиться, как сумасшедшее, и ужасно хочется сбежать отсюда в какой-нибудь темный, укромный уголок, где можно перевести дыхание и все обдумать. Но пока Эй-Джей не скажет, что у него на уме, уйти я не могу.

Он снимает шапку и нервно ерошит волосы.

– Сэм, ты ведь совсем не поэтому осталась в «Уголке поэта» в тот день.

То есть как это?

– И когда ты впервые к нам спустилась, ты была совсем одна. И я разрешил тебе остаться из-за твоих слов о том, что благодаря этому может измениться вся твоя жизнь. Они мне понравились.

Я начинаю было объяснять, что это были не мои слова, что их мне подсказала Кэролайн, но тут же осекаюсь – мне начинает казаться, что всего этого говорить не стоит. Крепко зажмуриваюсь и закрываю лицо руками.

– Да нет же, – энергично мотнув головой, спорю я. – Это она меня туда привела! – Открываю глаза и смотрю на Эй-Джея, а он – на меня. – А как иначе я бы нашла вашу комнату?

Губы у него плотно сжаты.

– Не знаю, – наконец отвечает он.

– Я же говорю. Я попала в нее только потому, что она меня проводила, – повторяю я куда более строго, чем хотелось бы.

Он опускает взгляд в пол и долго-долго не поднимает глаз, но наконец осмеливается это сделать.

– Ты вообще знаешь, кто такая Кэролайн Мэдсен?